Вальтер четко помнит тот день, когда его задержали, словно все произошло только вчера. Дом, в котором жил мужчина, быстро окружили полицейские и взяли его на мушку. Неповоротливые раздолбаи снесли дверь с петель и ворвались внутрь, принявшись угрожать ему своими пушками, трясти прямо перед лицом. Слишком невежливо для непрошенных гостей. Вальтер только хотел проучить их, но получилось так, что он теперь вышел во всем виноватым. Пуля, выпущенная из табельного оружия, ранила кровожадного Зверя и тогда оставалось лишь упаковать его в клетку, в коей он теперь и находится уже десять долгих лет. Они казались ему вечностью, если бы не возможность читать книги и рисовать различные эскизы. Столько времени прошло с первого начатого рисунка в стенах больницы Голден Ривер, находящейся в штате Мэн, но Вальтеру не надоедает рисовать. Он довольно изобретателен в своих новых творениях и жалеет лишь о том, что не может их воплотить в жизнь. Теперь у него целая стопка рисунков, предполагаемых убийств, и за каждый из их готовы выложить реально большие деньги желающие их приобрести. После того как Рихтеру инкриминировали пятьдесят пять жестоких убийств, он прошел весь путь от следственных действий до самого суда, после которого он получил вердикт о пожизненном заключении в психиатрической лечебнице. Ее долго выбирали, пока не вмешался доктор Майер - уважаемый в широких кругах человек, ученый и профессор, некогда работающий даже в институте. Именно он предложил свою клинику для дальнейшего проживания серийного убийцы, представляющего огромную ценность для науки. Он был необычен в своих мыслях, видении мира, поведении и хотелось, конечно, изучить его целиком. Вальтер ощущал себя зверем в клетке, которого посадили за решетку чтобы во всю наслаждаться им. О том, что он выглядит как животное за стеклом, Рихтер не думал. Он целиком наслаждаться прикованным вниманием к себе, впрочем, лишь поначалу. Затем оно ему, мягко говоря, наскучило. Допросы были слишком личными, затрагивали настолько болезненные струны души, что хотелось об этом не только кричать, но и вырвать челюсть тому, кто из задает. Следователи не были деликатными людьми. Они просто копались в грязном белье, как и журналисты. Интерес вызывали лишь писатели и психотерапевты, хотя первых пускали в больницу очень и очень редко. Вальтер не знал до конца кто такой главный врач лечебницы, пока лично не увиделся с ним. Они стояли напротив друг друга и их разделяло лишь пуленепробиваемое стекло, полностью прозрачное, через которое каждого было видно как на ладони. Майер признался Рихтеру о том, что когда то был с его матерью, жил с ней, пока не развелся, и тот его родной сын. Для Вальтера это было легким шоком, потому что оказаться в непосредственной близости со своим отцом он даже и не думал. Вот почему этот человек принял его к себе. Пытался, наверное, загладить свою вину перед брошенным когда-то ребенком. Майер был уже стар, но довольно шустрым и статным. У них было много общего во внешности с сыном, хотя тот, по росту, был все таки немного выше. После встречи с отцом у Вальтера в душе образовалась еще большая пустота. На контакт с ним он так и не пошел, отвечая сухо и как-то безразлично, иногда играя голосом, в котором скользил лишь сарказм. Благо Вальтер все же запомнил то, что отец все таки сделал все для его комфорта, как мог. На самом деле Рихтеру светило менее удобные условия. Других пациентов здесь так не содержали как его. У Рихтера была огромная комната, пусть и одна стена в ней состояла полностью из стекла, комфортная кровать, стол за которым можно было сидеть, большая полка с книгами и великолепный интерьер, напоминающий Вальтеру о своем собственном доме. Мужчине нравилось все красивое, аккуратное, аристократичное. Держали его отдельно от всех пациентов клиники, в более менее приближенных к домашнему уюту условиях. Отец постарался чтобы его ребенку было комфортно. Вальтер это оценил, но это не значит, что он полюбил отца, забыл все свое детство и его предательство. Не ушел бы он тогда из семьи, ничего бы не было. Не было бы Потрошителя, не было бы тех воспоминаний и судьба Вальтера не напоминала бы лишь осколки. И да, Рихтер это осознавал целиком и полностью. В клинике он лишился всей своей одежды, ему пришлось забыть об деловых костюмах, и надеть простую робу с номером его, как пациента, на левой стороне груди. Кормили просто великолепно. Не человечиной, но деликатесами, причем красиво поданными. Здесь словно пытались заслужить уважение Вальтера, раскрыть его, дать понять, что все, что делают лишь на его благо. Но хитрого монстра обмануть было не так просто. Он много рассказывал об убийствах, как все делал, как выбирал, что использовал во время, но молчал о своей личной боли и о детстве, особенно о матери и отчиме, как его бы не расспрашивали об этом, даже отдаленно. Вальтер подогревал к себе интерес, стараясь сделать так, чтобы его не забыли. Десять лет долгий срок, чтобы его больше никто не вспомнил. С каждым годом посетителей было все меньше и меньше. И для того чтобы растрясти этот маленький мирок на другом конце США, Рихтер умудрился напасть на одного из охранников и лишить того части шеи, ближе к плечу, выдрав из него весомый кусок. Кровь, плоть - это даже лучше, чем обычный деликатес. Особенно если самостоятельно добыт в бою. Жаль, что не прожаренный под острым сливочно-сладким соусом и не украшен дольками ананаса. Охранник, что стал жертвой нападения, не понравился Вальтеру как только устроился к клинику, несколько раз нещадно отходил его дубинкой, хотя это было запрещено. В тот момент Рихтер обещал, что подарит ему небольшой презент, но не уточнял, что тот будет заключаться в подобной, страшной травме. Страх, который Зверь наводил на обитателей клинки, вновь заполонил помещения. Молоденькие санитарки боялись к нему подходить даже просто к стеклу, и им было запрещено сюда входить. Вальтера посещали лишь крепкие санитары, приходил доктор Майер, а психотерапевты общались со своим пациентом через стекло. Дело осложняло то, что никто не знал что задумал этот психопат. Его жесты, взгляд, весь он был таким спокойным, вежливым, обходительным, что от него не ожидали ничего дурного. Он вводил заблуждение всех вокруг. В один момент Рихтер мог оставаться безразличным и даже дружелюбным, через через мгновение кинуться в сторону любого, кто окажется рядом, в попытке оторвать с него кусок мяса. Последний год Вальтер планировал побег из этого места. Неизвестно сколько оставалось жить его отцу. На его место придет кто-нибудь другой и Рихтера поместят в совершенно другие условия, например, к остальным пациентам. Каким бы не был крепкий Вальтер и как бы он не старался выглядеть бесстрашным чудовищем, он не мог не контролировать ситуацию. Ему нужно выбраться из клиники и он будет искать любой способ, чтобы это сделать. Пока это было невозможно. Создать новые обстоятельства для побега могли лишь определенные условия, влияющие должным образом.
Когда рисовать надоедало, а от чтения болели глаза, Вальтер просил включить ему классическую, тихую музыку и занимался укреплением собственного тела. Вот и сегодня, уже как полтора часа, мужчина ловил змею, приручал тигра и смотрел в глаза змее, закрыв при этом полностью свои собственные, в кромешной темноте представляя себе совершенно другой мир. Рихтеру нравились боевые искусства, особенно кун-фу. Благодаря ему он начал обретать новые стремления и, возможно, когда-нибудь сможет избавиться от призраков прошлого. Говорят, что покою и гармонии хоть и сложно достичь, но те, кто пережил много боли, вынес определенные испытания и много страдал, познают истину гораздо глубже. Познать собственную пока Вальтеру не удалось. Его терзало изнутри, резало, без наркоза, уничтожало, выворачивало и дробило так сильно, что никакие попытки познать хоть часть восточной философии не приносили результата. Вальтеру снился отчим, отчего мужчина просыпался в холодном поту, бился об стекло, об стены, забивался в самый дальний угол, сжимаясь в комок боли и страха. Со зверя сразу же слезала шкура, обнажая больные нервы и страждущую плоть. От собственных мыслей и занятий Вальтера отвлек голос санитара, который поздоровался и попросил подойти поближе к стеклу.
- Доброе утро, Тони - отозвался спокойно Вальтер изменяя положение и медленно опуская ногу вниз. Открыв глаза Рихтер поглядел вперед, ощущая как горят мышцы после интенсивной тренировки. Санитар сообщил, чтобы Вальтер готовился к встрече с психотерапевтом, готовым явиться к нему совсем скоро. Рихтер лишь пожал плечами, даже не зная с кем будет говорить. Ему не сообщали подобную информацию никогда, что он считал, конечно, огромным неуважением к себе. Чтобы говорить с собеседником он имеет право знать хотя бы его или ее имя. Женщины нравились Вальтеру гораздо больше. Он считал их более красивыми, нежели грубых мужчин. По этой причине, когда его посещали женщины, он относился к ним более открыто, чувствуя к ним особый интерес. Рихтер считал себя асексуальным, хотя испытывал влечение к женщинам как таковое. Просто отношения с кем-то были для него сложными и выходили за особую грань доверенности. Вальтер еще ни с кем ее так и не перешел.
- Спасибо, пусть заходит. - крикнул он с легкой улыбкой и санитар, кивнув, удалился. Интересно, что скажут делать. Дадут тесты? Заставят рисовать кубики и птичек? складывать пирамидку? А может в этот раз они, с психотерапевтом, сыграют вдвоем в твистер. Вальтер, поправив на себе робу, сполоснул лицо в умывальнике и вытерев его, в три шага подошел поближе к стеклу и стал ждать. Если это будет женщина, можно будет пригласить ее на ужин этим вечером или завтра. Дернув правой бровью Рихтер заложил руки за спину, расставив ноги на ширине плеч. Он видел собственное отражение в стекле, лишь краем глаза, устремив все свое внимание на широкую дверь помещения.

Женщина пыталась выйти с Вальтером на контакт и он это чувствовал, хотя оставался таким же напряженным и недоверчивым, даже зная, что она согласилась пойти на сделку с ним. Вопрос на вопрос, ответ на ответ - для Рихтера это была некоторая игра, с помощью которой он мог узнать о своем собеседнике как можно больше. Конечно, это не факт, что ему не соврут или же не выдумают факт биографии, как ответ на его вопрос. Уловить лжет или нет собеседник для Вальтера было делом сложным. Он мог, определенно, поймать какие-то особые жесты, но он не детектор лжи и у него нет сверхъестественных способностей определить лгун перед ним или нет. Оставалось лишь надеяться, что мисс Браунинг играет честно, иначе она сильно разочарует Рихтера. Ему уже не хотелось усомниться в ней. Она, в каком то роде, расположила его к себе. Ему нравился ее опрятный внешний вид, приятный голос, спокойные манеры и то, как она обращалась к нему тоже, несомненно, играло большую роль. Но даже в таком случае стоит сохранять бдительность. Можно ли обращаться к Вальтеру по имени? Конечно можно, при условии, что он тоже сможет обращаться к Дафне как к Дафне. Во время первой встречи отец назвал Рихтера совершенно другим именем. Он произнес это ненавистное имя Ансельм и Вальтер сразу же кинулся в его сторону, больно ударившись телом и локтями о плотное, толстое стекло, едва не приложившись об него подбородком. Не называй меня так прошипел вне себя, в ярости и ненависти Рихтер, вспоминая как отчим проговаривал его имя, сокращая до трех букв, с придыханием и нежностью. Вальтер ненавидел свое настоящее имя, которое, между прочим, дал ему сам отец. Тогда он словно поиздевался над ним, после чего бросил. Ни один мускул на лице Рихтера не дрогнул, когда женщина сообщила о том откуда она родом. Чудесный, милый, туманный Альбион - Англия, с вечными дождями, красными автобусами и Биг Беном. Вальтер как-то мечтал туда поехать, но все не складывалось никак с поездкой, даже просто чтобы насладиться местными красотами. Образ английского денди был близок самому Вальтеру, так как тот предпочитал строгие, деловые костюмы тройки. Сейчас они ему были совсем недоступны. В душе засвербело от некой тоски по дому. По пледу, удобному дивану около камина, стаканчику крепкого виски, и теплу, которое излучал огонь.
- Я всегда хотел побывать в Британском музее, что в Блумсбери, но пока мне удавалось насладиться выставленными там экспонатами - поделился своими мыслями в ответ Вальтер, не сводя пристального взгляда с женщины напротив - Только благодаря каталогам, которые я здесь получаю, могу увидеть всю красоту.
Но этого мне недостаточно подумал про себя Рихтер крепче сжимая пальцы за спиной, сцепляя их еще сильнее. Этот жест и движение позволяли ему чувствовать себя намного увереннее, перед лицом собеседника. Сейчас они оценивали друг друга, примеривались, кто сильнее из них в этом диалоге, напоминающим некую схватку двух умов. Вальтеру не хотелось опустить свой статус и ауру невозмутимого, холодного и жестокого психопата. Вот протяни ему палец и он его откусит вот-вот. Что же, Дафна ответила на вопрос и так уж и быть получит ответ на свой, раз такого требуют правила игры. Какой-то отдаленный от темы вопрос прозвучал из ее уст, но Вальтер знал, что таким образом к нему хотят подобрать ключик. Мисс Браунинг желает разговорить его на более откровенную правду. Она ее не получит. Уж точно о детстве говорить Рихтер не собирается. В остальном он открыт для обсуждений и разговора с ней. Развернувшись медленно мужчина направился к столу посередине помещения, где сейчас и лежала толстая Библия, а точнее ее часть. Остановившись около стола Вальтер поднял тяжелый томик, обшитый черной коже с выбитым крестом посередине.
- Ветхий Завет - громко и четко, так же спокойно сообщил Вальтер, повернув в правой руке книгу, продемонстрировав ее через стекло женщине. - Читаю его на досуге, раз у меня теперь образовалось много времени для этого
Прозвучало это с налетом сарказма, хотя, сидя в четырех стенах, больше заниматься нечем. Доступа в интернет у Рихтера не было, как и телефона тоже. Разве что телевизор, по которому он глядел различные познавательные программы, всякие обзоры-экскурсии и, да, временами, мультики. В такие моменты Вальтер тупо вперивался в экран, заграждённый стеклом и до конца передачи молчал, наблюдая за движущимися фигурами.
- Судьи должны хорошо исследовать, и если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на брата своего,
то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему - положив обратно книгу на стол Рихтер перехватил ручку, свободно лежащую с краю стола. Обычную, шариковую, простую с виду. Такие обычно продают в любых канцелярских магазинах, а иногда даже в киосках. Продолжив говорить Вальтер подошел обратно к стеклу, медленно и неспешно, крутя между указательным и средним пальцем ручку - и так истреби зло из среды себя; и прочие услышат, и убоятся, и не станут впредь делать такое зло среди тебя; да не пощадит его глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу. Так гласит Второзаконие, глава девятнадцатая.
Закончив говорить Рихтер замер, остановившись вплотную к стеклу, видя, что Дафна испытывает проблемы из-за отсутствия ручки. Мужчина предполагал, что ее уже предупредили ничего не брать прямо из его рук, а лучше не подходить слишком близко. Он не надеться на то, что она возьмет его за руку или хотя бы заберет ручку, которую он собирался ей дать. Вальтер просунул руку сквозь небольшое отверстие в стекле, куда обычно помещались его запястья, скованные наручниками, после чего просто уронил ручку. Она с лёгким хлопком, больше напоминающим стук, упала на пол и покатилась в сторону Браунинг.  Рихтер как знал, что пол здесь немного имеет особый уклон, который так просто не почувствуешь сразу.
- Понимаю - кивнул сам себе мужчина, убирая руку из отверстия, но так же оставаясь в непосредственной близости. Взглядом он впитывал в себя каждый жест Дафны, движение жилки на шее, складочек кожи на ее изящных запястьях, изучая ее слишком пристально и заинтересовано. - Возьмите мою
Своей цитатой из Библии Вальтер хотел дать понять, что он имеет право судить и мстить, раз Небеса его не слышат. Они не хотели его слушать, когда он, сжав крепко глаза от боли, молил, чтобы его спас ангел-хранитель, но его рядом не было. Никого рядом не было.
- Как проходило ваше детство, мисс Браунинг? - задал второй вопрос Рихтер, желая услышать очередной ответ, но на этот раз почему-то становясь более откровенным с ней. - Меня воспитывала одна мать
Вальтер деликатно упустил момент с появлением в своей жизни отчима.
- Тянула меня и себя, работая на двух работах, после того как отец ушел от нас, когда мне стукнул всего год. Он уехал в другую страну, где начал довольно успешно работать.
Хорошо же Майер устроился. У него есть своя клиника, небось полно друзей, знакомых, родни различной, и всего его наверное обожают, до безумия уважая как человека, так и врача. Вальтер всего четыре месяца узнал правду, совершенно не догадываясь почему именно ему создали такие условия, нежели другим пациентам. Сначала мужчина думал, что дело в его серийных убийствах, носящих особый характер и его славе, что они принесли. Уже потом, когда, совсем недавно, явился главный врач, выплыла вся права. Она была жестока и несправедлива.
- У него есть своя клиника, по лечению душевнобольных пациентов - не сдержался и заявил Рихтер, которого изнутри терзала вся правда, как огнем сжигая сердце ненавистью к отцу, которого он видел лишь всего пару раз от силы.
- Теперь, когда время со мной упущено, он старается его наверстать, заботясь обо мне сейчас, хотя должен был это делать гораздо раньше - на двух последних словах голос Вальтера стал совсем уж ледяным, а взгляд жестоким, словно он только и ждал, чтобы сжать свои зубы на шее родного отца, которого даже таким назвать не мог. Рихтер, вдруг резко как-то, издав стук, приложил свою горячую ладонь к стеклу, четко видя свое отражение. В черных глазах его было желание отомстить за всю ту боль, что он пережил когда-то, но сделать этого он не мог, потому что не было такой возможности.
- Надеюсь у вас были заботливые родители. - тихо, опустив голову выдал мужчина, скользнув ладонью по холодному стеклу, ощущая как сжимается собственное сердце. Он здесь, в этом кубе, как в клетке. Его посадили сюда за то, что он Зверь и ему здесь придется умереть. Но он не хочет умирать! Он хочет свою собственную семью! Вальтер отвернулся, встав спиной к женщине, тяжело вздохнув, отчего его плечи приподнялись и опустились. Отведя глаза Рихтер поглядел куда-то в сторону, сложив руки на груди, скрестив их. Он прощелкал языком негромко звук, который обычно издают каблуки мужских ботинок. Они отличаются от женских. Те самые ботинки, в которых ходил его отчим.
- Мой настоящий отец не знал, что я слышал этот звук со стороны лестницы каждые две недели, в одиннадцать часов вечера, на протяжении четырех лет.
В голове в этот момент стало так пусто, словно внутри обосновалась лишь темнота, которую побороть было не так просто. Такая же муть, черная и не приглядная, плескалась в глазах самого Вальтера.